Час зачатья я помню неточно, - Значит, память моя однобока. Но зачат я был ночью, порочно, И явился на свет не до срока.
Я рождался не в муках, не в злобе, - Девять месяцев - это не лет. Первый срок отбывал я в утробе: Ничего там хорошего нет.
Спасибо вам, святители, что плюнули да дунули, Что вдруг мои родители зачать меня задумали
В те времена укромные, теперь почти былинные, Когда срока огромные брели в этапы длинные.
Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее, А вот живет же братия - моя честна компания.
Ходу, думушки резвые, ходу, Слово, строченьки, милые, слово! В первый раз получил я свободу По указу от тридцать восьмого.
Знать бы мне, кто так долго мурыжил - Отыгрался бы на подлеце, Но родился и жил я и выжил, Дом на Первой Мещанской в конце.
Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкой Соседушка с соседушкою баловались водочкой.
Все жили вровень, скромно так: система коридорная, На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.
Здесь зуб на зуб не попадал, не грела телогреечка. Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.
Не боялась сирены соседка, И привыкла к ней мать понемногу. И плевал я, здоровый трехлетка, На воздушную эту тревогу.
Да не все то, что сверху от бога - И народ зажигалки тушил. И, как малая фронту подмога, Мой песок и дырявый кувшин.
И било солнце в три ручья, сквозь дыры крыш просеяно На Евдоким Кириллыча и Гисю Моисеевну.
Она ему: - Как сыновья? - Да без вести пропавшие! Эх, Гиська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.
Вы тоже пострадавшие, а значит - обрусевшие, Мои - без вести павшие, твои - безвинно севшие.
Я ушел от пеленок и сосок, Поживал - не забыт, не заброшен. И дразнили меня «недоносок», Хоть и был я нормально доношен.
Маскировку пытался срывать я, - Пленных гонят, - чего ж мы дрожим? Возвращались отцы наши, братья По домам, по своим да чужим.
У тети Зины кофточка с драконами да змеями - То у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.
Трофейная Япония, трофейная Германия: Пришла страна Лимония - сплошная чемодания.
Взял у отца на станции погоны, словно цацки, я, А из эвакуации толпой валили штатские.
Осмотрелись они, оклемались, Похмелились, потом протрезвели. И отплакали те, кто дождались, Недождавшиеся отревели.
Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, Мы спросили: - Зачем? - Он в ответ: Мол, коридоры кончаются стенкой, А тоннели выводят на свет.
Пророчество папашино не слушал Витька с корешом: Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.
Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене - откажется. Прошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.
Но у отцов свои умы, а что до нас касательно - На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.
Все - от нас до почти годовалых Толковищу вели до кровянки, А в подвалах и полуподвалах Ребятишкам хотелось под танки.
Не досталось им даже по пуле, В ремеслухе живи не тужи. Ни дерзнуть, ни рискнуть, но рискнули - Из напильников сделать ножи.
Они воткнутся в легкие, от никотина черные, По рукоятки легкие трехцветные наборные.
Вели дела отменные сопливые острожники. На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.
Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборами, И вот ушли романтики из подворотен ворами.
...Спекулянтка была номер перший - Ни соседей, ни бога не труся, Жизнь закончила миллионершей Пересветова тётя Маруся.
У Маруси за стенкой говели, И она там втихую пила... А упала она возле двери - Некрасиво так, зло умерла.
И было всё обыденно: Заглянет кто - расстроится. Особенно обидело Богатство метростроевца -
Он дом сломал, а нам сказал: «У вас носы не вытерты, А я - за что я воевал?!» - И разные эпитеты.
Нажива - как наркотики. Не выдержала этого Богатенькая тётенька Маруся Пересветова.
Было время и были подвалы, Было дело - и цены снижали. И текли, куда надо, каналы И в конце, куда надо, впадали.
Дети бывших старшин да майоров До бедовых широт поднялись, Потому что из всех коридоров Им казалось - сподручнее вниз.Teksty umieszczone na naszej stronie są własnością wytwórni, wykonawców, osób mających do nich prawa.
